Талантливый неудачник
Категории: Статьи
Об уроженце Динабурга Оскаре Строке написано немало, потому как немало известно. Однако существуют и менее публикуемые факты, связанные с семейством Строков. Приведем их, ссылаясь на материал, собранный писателем и литературоведом Юрием Ивановичем Абызовым (1921–2006).
Примечательно, что латвийское гражданство Ю.И. Абызову было присвоено (1997) как орден – за особые заслуги.
Самый прелестный ребенок
Прежде всего напомним, что Строки поселились в Динабурге в конце 1860-х годов. Глава этого многодетного семейства Давид Маркович Строк (1840–1920) был армейским музыкантом, позднее руководил клезмерской капеллой в Двинске, ему были подвластны и флейта, и кларнет, и фортепиано. Оскар Строк (1893–1975) стал восьмым ребенком в этой музыкальной еврейской семье.
Юрий Абызов (Даугава, 1997, №1) подходил к биографии семьи Строков как к панорамному изображению, для чего накладывал материал одного уровня, представленный Э. Чуяновой («Король сочиняет танго», СМ, Рига, 1997), в основе которого беседа автора с внучкой Оскара Строка, на другой – документы и свидетельства современников, очевидцев.
«Начнем с музыкального образования О. Строка. Сам он в Шлагер-календаре (1935), выпущенном его же издательством "Казанова", аттестовывался так: "Строк Оскар. 1892. Пианист – Петербургская консерватория по классу рояля у проф. Н. Дубасова в 1916 г." Что означает эта саморекомендация? Окончил консерваторию в 1916 году или прошел курс рояля у проф. Дубасова в 1916 году?» – задается вопросом Абызов, пытавшийся получить подтверждение об окончании Строком консерватории или хотя бы о факте его обучения в ней, что оказалось безрезультатно. Сведения М. Мангушева и Б. Котлярчука о том, что Строк был принят в Петербургскую консерваторию (1913) по классу композиции, «которую окончил с отличием» («Король танго», Музыкальная жизнь, 1990), нуждаются в документальном подтверждении. И совершенно невероятной, по мнению Абызова, представляется изложенная Чуяновой семейная легенда о том, что Строк окончил консерваторию в 14 лет. Другое дело, что в консерватории имелись низшие, приготовительные классы, по окончании которых выдавался аттестат, его мог получить и вольнослушатель. Прошедшие же высшие классы получали диплом и звание свободного художника. Может быть, речь все-таки шла о приготовительных классах, которые вполне можно было окончить в 14 лет, – предполагал Абызов.
Свое мнение он подкрепляет тем, что в 20-е годы в Риге, как, впрочем, и в других эмигрантских центрах, можно было выдавать себя за кого угодно, приписывать любое звание, вплоть до великокняжеского. Вспомним в этой связи П.Н. Милюкова, утверждавшего, что в эмиграции столько профессоров российских университетов, что он вскоре один останется доцентом. Интересно, что в том же Шлагер-календаре все братья Строки отмечены высокими степенями. «Строк Авсей. Знаменитый импресарио на Д. Востоке». Упоминается и о том, что А. Строк являлся сотрудником самого Сола Юрока, известнейшего импресарио. «Но знаменитым был только С. Юрок, а за Авсея Строка разговора нет», – иронизирует Абызов. (Авсей Строк, старший брат Оскара Строка, будучи импресарио, занимался организацией гастролей Федора Шаляпина, Сергея Прокофьева, Артура Рубинштейна и других знаменитостей главным образом в странах Юго-Восточной Азии – прим.)
Другой брат Оскара Давидовича – Лев Давидович Строк – характеризуется в том же календаре как выдающийся скрипач, окончивший скрипичный класс Петербургской консерватории у проф. Л. Аузера с малой золотой медалью, что потом он учился у Изаи, а сейчас в Америке. «Однако и Америка не подтвердила звание «выдающийся» – Л. Строк остался на ее просторах незамеченным. (Л.Д. Строк, 1888–1957, американский скрипач, композитор, ученик Ежена Изаи, действительно окончил скрипичный класс Петербургской консерватории в 1908/1909 гг. – прим.). А вот в Риге Лев Строк на самом деле блеснул с помощью своего брата Оскара. В пятом номере журнала «Панорама» (1927) есть фотография: «Ред.-изд. «Новой Нивы» и «Панорамы» О. Д. Строк, дирижер Бронислав Шульц и скрипач-виртуоз Лео Строков на даче в Эдинбурге». В этом же году появляется фотография в журнале «Новая Неделя», подпись под которой гласит: «Известный скрипач Лео Строков, ученик проф. Ауэра и Изаи, выступает с исключительным успехом во всех главных центрах Европы, печать полна самых восторженных отзывов. Знаменитый Изаи называет Строкова новым Паганини».
В газете «Сегодня» (1927, №57) публикуется фото «Три известных скрипача – Тибо, Изаи и Л. Строков», однако невооруженным глазом обнаруживается откровенный фотомонтаж – Строков прилеплен сзади. Так создавались репутации. Но была и правда. После концерта Л. Строка в Риге музыкальный рецензент газеты «Слово» Иван фон Нолькен, похвалив хороший инструмент, закончил свою рецензию так: «…Игра не является настолько совершенной, чтобы можно было серьезно говорить о том, что г. Строков "является одним из самых выдающихся виртуозов нашего времени"» (Слово, 1927, 21 мая). Рецензент «Сегодня» В. Юревич выносил Л. Строку еще более убийственный приговор.
Примечателен и такой момент: когда строковская «Новая Нива» объявляла конкурс на самого прелестного ребенка, то им оказывалась дочка самого Строка, именно ее фотография украшала страницу.
Подписчики «в руках… кокотки»
Когда О. Строк утверждал, что он – знаменитый композитор, что один его брат – известнейший импресарио, а другой – величайший скрипач, невозможно было не признать, что Оскар Давидович еще и великолепный презентатор. О желании преуспеть во что бы то ни стало говорил и его подход к изданию «Синего журнала» и «Новой Нивы». До революции журналы с такими названиями уже выходили: «Нива» – для семейного чтения, «Синий журнал» – издание откровенно бульварного толка.
О. Строк скрестил эти «псевдопродолжения», наполнив материалом, беззастенчиво нахватанным из старых и новых журналов, благо в Риге в это время еще не существовало понятия об авторском праве. Получилась «Новая Нива», журнал позиционировался как литературный, политический, отражающий современную жизнь. Однако, как пишет Абызов, в нем не было «ни одного самостоятельного слова, не говоря уже про «идею». Бумага была прескверная, вместо переплета – жалкого вида обложка. Подписчики разочаровывались, несмотря на ряд приложений к изданию (книги, календарь и прочее). Однако сначала доходы были вполне приличные. А потом Строка поманил Париж, вернее, роковая любовь. Статья в бульварном журнальчике «За кулисами Риги» извещала, что подписчики «Новой Нивы» оказались «в руках… кокотки», которой стала сотрудница его издательства Лени Либман. Мол, щедро одаривая ее за счет подписчиков, О. Строк не только согласился поселить Л. Либман в Париже, но даже перевести туда свой журнал, что напоминало уже чистое безумие. Безумие ради любви. Понятно, что журнал в Париже не привился, русских изданий там и без того хватало, деньги же быстротечно таяли. Строк вернулся в Ригу, где Лени нашла себе другого покровителя – женатого коммивояжера Пальти. Оставленный однажды швырнет в лицо сопернику тарелку с пирожными («За кулисами Риги, 1927, №31). Печатных источников, подтверждающих версию о том, что «Черные глаза» связаны с Лени Либман, Абызов не обнаружил. Какой-то свет в этом отношении мог бы пролить автор слов известного танго А. Перфильев, но он не упоминал, в связи с чем этот сюжет был заказан Строком.
40 лет тому назад
Спустя год после крушения «любовной лодки» и издательства в газете «Сегодня» (1929, 26 февраля) появилось объявление о том, что «Пианист-аккомпаниатор и композитор Оскар Строк разучивает и проходит русские романсы и песни, шлягеры, оперетты, оперы. Готовит к выступлениям. Дает уроки художественного аккомпанемента. Аккомпанирует и играет на концертах и вечерах». Строка спасала музыка, а не «бизнес-прожекты».
Тем не менее в 1931 году он открывает в Риге, на улице Бривибас, кафе-дансинг «Барберина», однако и это предприятие очень скоро прогорело ввиду неумения владельца вести дело. Да и вкладывать в бизнес ему было нечего. Как издательство запускалось на деньги подписчиков, так и кафе было открыто на деньги нанятых официантов, с каждого из которых был взят залог в 200 латов. После суда обанкротившийся и не сумевший расплатиться с долгами Строк был препровожден в тюрьму, где и просидел четыре недели. «Мое последнее танго» и фокстрот «Банкрот» написаны как раз в это «застеночное» время («Сегодня», 1931). Газетчики окрестили О. Строка талантливым неудачником. Но самое парадоксальное во всех его житейских неурядицах то, что залихватское вранье и любовные романы, в которые кидался очертя голову этот человек, не могли повредить его имени. Уроженец Динабурга оставался достопримечательностью Риги благодаря своему постоянно радостному восприятию жизни, способности наслаждаться ею взахлеб, он будто танцевал с жизнью танго, полное страстей.
После войны легкая и танцевальная музыка западного образца оказалась под запретом. О.Д. Строка, автора свыше трехсот танго и других музыкальных произведений, исполняемых лучшими мировыми оркестрами, исключили из Союза композиторов Латвии (1948), посчитав его произведения безыдейными. Партийное ухо исключающих не улавливало мелодий души автора. В каждом танго Строка, несмотря на продиктованную жанром легкую грусть по развеянным любовным иллюзиям, – непреходящая жажда искреннего увлечения, все они отмечены сентиментальной напевностью. Композитор неоднократно делал попытки круто изменить течение своей жизни, уезжал в Париж, Берлин, Харбин, Москву. Но Рига вновь и вновь манила его к себе, он возвращался туда, где пережил творческие и иные взлеты и падения. Несколько лет тому назад имя Оскара Строка было официально восстановлено в списках Союза композиторов Латвии. Строк умер внезапно и быстро, успев подписать врачу скорой пластинку на память… Хоронили его под танго «Спи, мое бедное сердце»…
